Все
Отредактировано:30.09.09 16:01
Один раз в месяц, в воскресенье, она ходила этой дорогой. Покупать корм рыбкам.
Можно было на машине. Но ей нравилось пешком. Пятнадцать минут ходьбы по ржавым трамвайным рельсам через промзону – огромное небо, бетонные заборы с шапками дикого винограда, стаи бродячих собак.
Она очень дорожила этими прогулками. И не покупала корм впрок.
За заборами начиналась барахолка. Обычная городская барахолка – свалка сломанных, отживших свой век вещей и таких же хозяев. Было очень приятно пробираться между рядами разложенных на старых покрывалах или ящиках груд битого и треснутого (потрескавшегося) фарфора, оконных задвижек, старых шкатулок, безглазых кукол, безносых масок, с мучительной старательностью отглаженных старомодных блузок, загадочно и обреченно поблескивающих радиодеталей, кухонной утвари, скатертей с невыводимыми пятнами былых веселых застолий. Тамара выхватывала взглядом то статуэтку балерины с отломанной и не очень аккуратно приклеенной рукой, то пожелтевшую, вязанную крючком салфетку с ржавым пятном, то навсегда сломанные часы с косоглазой кошачьей мордой на циферблате, то неизменный графин и набор рюмок в виде синих рыб с раскрытыми ртами.
То, что обычно прячется в тумбочки и серванты, сейчас было бесстыдно, с каким-то сладостным мазохизмом выложено на всеобщее обозрение. И продавцы выглядели так, будто всю неделю пролежали в пыльных углах самых дальних мебельных ящиков, и только сегодня были извлечены на свет. И от этого немного щурились. И рассказывали свои безмолвные истории, медленными кивками подтверждая то, что уже сказали вещи.
Но в этот раз Тамара из разноцветного жизненного мусора хлама выхватила взглядом нечто необычное. Картины.
Она подошла поближе. В дешевых рамах на старых, битых молью тканях темных цветов нереально белые деревья, дома, дороги, цветы, глаза... Картины из рыбьих костей – вот что это было.
Тамара давно заметила в себе эту особенность – увлекаться тем, чего сторонятся другие. Впитывать навсегда впечатление, которые кто-то другой постарался бы поскорее забыть – трупик зайца посреди летней земляничной поляны, зернышки мышиного кала в кондитерской рядом с тортом, чужая помада на бокале, в который только что официант налил «Дом Периньон».
Все эти воспоминания, бережно хранимые, давали ей ощущение невыдуманности жизни. И по-своему украшали ее. Наверно.
Так же было и с людьми. Именно щербинки людей делали их настоящими. Как червяк в плоде свидетельствует о том, что плод выращен на земле под небом, без гидропоники и гербицидов. Ну, или приблизительно так.
Картины из рыбьих костей – это было именно то, что ей нужно. И еще ей нужен тот, кто эти картины сделал, кто вываривал часами вонючую мутную жижу, кто аккуратно доставал косточки, сушил их, а потом придумывал сюжеты и тщательно, долго, подслеповато клеил дешевым клеем рыбьи скелеты на старые темные тряпки.
Только бы рядом с картинами стоял не продавец.
Тамара подняла глаза. Нет, автор. Это точно был автор.
Застиранная джинсовая рубашка с длинными рукавами, хотя на улице жара, застиранные джинсовые брюки с ремнем. «С ремнем – это хорошо,» - подумала Тамара. Нельзя носить джинсы без ремня. Худой. Длинные русые волосы, расчесанные на прямой пробор. Как у послушников. Ровный нос, очень бледная тонкая коже.
И глаза. Смотрит вниз, будто виноват. И не поймешь, какого цвета.
Продолжение в камментах